Татарские фильмы I сериалы I караоке I сказки I мультики I спектакли I концерты I юмор I смотреть онлайн
Все татарские мероприятия:спектакли на татарском языке, татарские концерты,фильмы,сериалы, афиша,презентации,творческие вечера, дискотеки, фильмы, татарские шоу,татарская культура на татарском языке
смотреть онлайн
Драма в 2-х действиях. Продолжительность 2 часа 20 мин.
Татарча спекталь онлайн
Пьеса "Мулла” - одно из последних творений выдающегося драматурга Туфана Миннуллина. Пьеса удостоена Специальной премии Министерства культуры Республики Татарстан на конкурсе "Новая татарская пьеса” (2006).
Татарской деревне грозит вымирание и, что еще страшнее, кризис бездуховности. Сможет ли городской мулла, несмотря на свою молодость, человек сложной судьбы, предотвратить катастрофу? Спасет ли хоть одну живую душу, направит ли сельчан на путь истинный? Спектакль не дает однозначного ответа, но ставит вопрос ребром, зарождает сомнения в душе зрителя.
Режиссер - Фарид Бикчантаев
Художник - Сергей Скоморохов
«Мулла» была пьесой о возрождении нравственности, о пробуждении религии в татарской «постколхозной» деревне, хотя сам Туфан Миннуллин был убежденным атеистом. Кроме того, Туфан Миннуллин был сторонником татарского национального возрождения и при этом убежденным реалистом-«шестидесятником», его пьесы органично вырастают из хрущевской «оттепели», из демократического социализма, он на всю жизнь сохранил интерес к классической театральной Москве. Не зря его так ценил Минтимер Шаймиев, которого тоже можно отнести к классическим интеллигентам-«шестидесятникам» (конечно, с татарском «орнаментом»), для Шаймиева одним из политических кумиров остается Никита Хрущев.
Бикчантаев несколько осовременил пьесу, переделал финал в трагический (молодого, только что женившегося муллу убивают, в пьесе Миннуллина он остается живым после покушения). В пьесе зазвучали фразы типа «Минниханов назначил главу», «ваххабиты», появились сотовые телефоны и т.д. Но это было внешнее осовременивание. На самом деле время изменилось существенно. Особенно после терактов в Казани 19 июля. И татарская деревня уже не та. Тогда, в середине «нулевых», она еще была зажата в алкогольной депрессии и нищете. Сегодня уже стала зажиточнее, кулацкой, мелкобуржуазной, сегодня это деревня с Интернетом, айпадом, спутниковыми антеннами, иномарками, в ней просыпается предпринимательская инициатива.
В спектакле мулла Асфандияр (Эмиль Талипов) приезжает после окончания медресе в татарскую деревню (к исламу он пришел на зоне, Асфандияр три года сидел), его привозит крутой казанский бизнесмен Самат (Айрат Арсланов), который хочет, чтобы он стал «хозяином» его родной деревни. Противостоят мулле Валиахмет Габдельхатович – «идейный враг», в великолепном исполнении Искандера Хайруллина, несомненно, актера мирового класса, который, даже сбиваясь на «демонический», как сейчас говорят, «брутальный», штамп, берет высокую, завораживающую планку мастерства. Фантастический актер. Валиахмет Габдельхатович – сын муллы, сосланного в период коллективизации в Магадан, он ни во что не ставит предавших свою религию односельчан. Старый мулла Саляхетдин (народный артист России Равиль Шарафеев), любитель выпить, спрашивает молодого муллу: «Ты окончил медресе? Но сейчас все, кто кончил медресе – ваххабиты». Лемур (Минвали Габдуллин), представитель власти в деревне, так характеризуется муллой: «Почему у тебя имя обезьяны?». Деревенский полицейский Амир (Олег Фазылзянов) демонстративно не снимает обувь в доме муллы в первый приход (выясняется, что ему стыдно за дырявые носки). Все-таки Фазылзянов слишком окарикатурил полицейского, сделал его комедийным, сегодня у полицейского нет дырявых носков, часто он настоящий хозяин деревни. Бандит Эльбрус (Алмаз Сабирзянов), уголовный «авторитет» в деревне, со своей бандой избивает муллу, пытается подчинить себе, «сломать» Налиму, деревенскую красавицу, которая влюблена в муллу и которую любит мулла. Потом выясняется, что «Брусок» был на зоне «петухом». Мулла уже бьет «Бруска» со словами: «Почему те, кто был на зоне «петухом», в деревне становятся «паханами»?» и велит ему уезжать из деревни. Кончает жизнь самоубийством деревенский алкоголик Бедретдин, талантливый певец, за стакан водки лающий по-собачьи по команде Валиахмета Габдельахатовича. «Почему у вас такие дикие люди живут в деревне?» – спрашивает мулла Асфандияр. «Мы не дикие, мы одичавшие», – отвечают ему. Мечеть грабят, Налиму «Брусок» избивает.
Художник спектакля – талантливый Сергей Скоморохов, но его оформление «Муллы» в Мензелинском театре мне больше понравилось. Оно более лаконичное, заостренное, суровое. Здесь на сцене опять трафаретная, даже несколько лубочная татарская деревня. Но мало природы. Хоть козу живую бы Муслима (Зульфира Зарипова) вывела или живых гусей в зал пустили. На столе у муллы нет ноутбука, а уже пришло время планшетов и LTE. Нет у муллы и спутниковой антенны с исламскими телеканалами, этот образ или обрывки подобной арабской телепередачи из Мекки на метровом экране телевизора муллы сразу придали бы исламский глобализм спектаклю. Мне кажется, мало звучат звукоусиленные на весь зал молитвы в исполнении лучших чтецов, а они очень красивы, музыкальны, завораживают, создают настоящую религиозную атмосферу. По сцене постоянно, как жуки-скарабеи, люди катают огромные «кругляки» с запакованным в полиэтилен сеном. Интуитивно тенденция правильная, совмещение эстетики модернизма с эстетикой традиционной театральной татарской деревни, но символ тяжкого сельского труда, «юдоли татарских страданий», запакованного в полиэтилен сена, несколько подавляет своей «някрошевской» североевропейской рациональностью. Мне кажется, эти полиэтиленовые «кругляки» – подсознательный «фрейдистский» протест режиссера против сложившейся инерции татарского театрального стереотипа, попытка прорваться к иной реальности на сцене татарского театра. В пьесе нет проблемы взаимодействия муллы с православием – жалко, Туфан Миннуллин не ввел в действие попа из соседней русской деревни, разговоры муллы и попа могли бы быть интересными и резонансными, но это может сделать режиссер.
Самый большой просчет режиссера, несомненно, Эмиль Талипов в роли муллы. Этот «солнечный» актер сам еще не пришел к религии, складывается впечатление, что она для него – «внешний фактор», и поэтому играет муллу он довольно поверхностно. Это «картонный» мулла. Мне кажется, что Алмаз Сабирзянов сыграл бы муллу более масштабно, более харизматично, убедительно, с несомненной внутренней силой. В Мензелинском театре выбрали на роль муллы актера, который заканчивал медресе и собирался стать муллой. Скорее всего Фарит Бикчантаев испугался слишком точного попадания в роль в современной ситуации роста радикального исламизма в обществе. Мулла в роли Сабирзянова стал бы образом героическим и «ваххабитским». Напомним, Аль-Ваххаб был лидером национально-освободительной борьбы арабов против турок в конце XVII века. То есть это не был бы осторожный, «взвешенный» спектакль о возрождении ислама в татарской деревне, а пьеса о том, что ислам должен быть «с кулаками», что приходит воинствующий, победоносный, требующий по крайней мере естественного равноправия (иногда даже доминирования), а не приспособленческий, «колониальный» ислам. Туфан Миннуллин гениально угадал внутреннюю правду в ненасильственном, «толстовском» исламе (Лев Толстой в конце жизни принял ислам как глобальную религию ненасилия, как мудрую религию без фальши), но не обозначил внутреннюю опасность ее развития в фанатизм действия без мудрости, в ислам «джихада», в «большевистский», сектантский ислам, что часто происходит сегодня. Бикчантаев как большой режиссер сразу все понял и интуитивно выбрал актера мягкого, «сладкого», маскирующего дух ислама, символизирующего «непротивление злу насилием» и поэтому изначально несколько фальшивого. Потому что энергия ислама – грозный джинн из бутылки, его обратно в бутылку не загонишь, открывать ящик Пандоры Бикчантаев опасался.
Конечно, если радикально осовременивать пьесу, то главного героя нужно называть Валиулла. Это лобовое решение, но истинный художник не должен бояться правды. Камаловский театр сегодня на переломе, он уже значительно перерос тесные рамки татарского «колониального» театра, подражающего «русской психологической школе», и из-за этого остающегося вторичным, «догоняющим» московские сцены. У татарского театра свой неповторимый почерк (как, например, у литовского или грузинского, или якутского), его внутренний мировой национальный потенциал заставляет его искать свое, родное, а не чужое, хотя и талантливое, но чужое. Полуправда разрушает художественную ткань спектакля, Бикчантаев вполне сознательно «ограничил» себя, перед ним был вечный выбор художника, что лучше – правда или сладкая ложь. Он не решился штурмовать небо, создавать шедевр, а время идет, более того, оно уходит безвозвратно.
Прекрасно сыграла Гульчечек Хамадинурова (Налима), тонкая, трепетная, искренняя и талантливая актриса. Язык тела не может фальшивить, и смотреть, как она скачет с одеялом по сцене, как она озаряется светом любви, как из деревенской разбитной девчонки-полупроститутки, начинающей спиваться, она приходит к религии, учится читать молитвы, как проявляется ее внутренней стержень чистой татарской девушки, эстетическое наслаждение. Она расцветает, меняется ее одежда – из вульгарной, яркой, агрессивной, кичевой становится строгой национальной, религиозной, красивое платье с хиджабом. Видно, как в актрисе бродит сила таланта, истосковавшегося по адекватной роли. Вообще театр Камала начинает напоминать некое «кладбище» нераскрытых талантов. Их там слишком много, и на всех спектаклей явно не хватает, а жаль. Может, наступает время создания татарского «Современника», второго татарского мощного академического театра?
Разочаровал скомканный конец спектакля. На пике счастья мулла подходит к окну, и раздается выстрел. Ну прямо Макар Нагульнов в «Поднятой целине». То, что мулла гибнет – достаточно логическое решение режиссера, хотя повисает вопрос: кто стрелял? Криминальный «петух Брусок»? Последующая заключительная сцена выглядела искусственной, сентиментальной, слишком мелодраматичной: темная сцена, сверху яркий луч прожектора, в небольшом круге света на полу мальчик весь в белом поет азан. В общем, «луч света в темном царстве». Из зрителя выжимали слезу. Но образ мальчика вызывает вопрос: когда еще он станет муллой, получается, место муллы сегодня вакантно, опять нужно ждать «светлого будущего», «непоротого поколения» и т.д. По-моему, читать азан должен был Валиахмет Габдельахатович, он должен занять место муллы, это символ возвращения в родную деревню, к корням, почве. На сцене стоят сельчане, но они притенены, их нужно осветить, они должны выглядеть сделавшими осознанный выбор, может быть, прожектор должен по ходу азана последовательно высвечивать лица каждого по отдельности, потому что религия – это индивидуальный выбор. А на весь задник дать мечеть Кул Шариф – символ духовного возрождения татарского народа. За этой деревней – татарский народ.
